Через иллюминатор над головой рассматриваю космическое небо. Красивое, иссиня-черное, усеянное яркими немигающими звездами.

— Как небо? — спрашивают с земного, командного пункта.

— Очень красивое, очень красивое,— отвечаю я. А сам склоняюсь, чтобы посмотреть в правый иллюминатор. Одна из моих особых привязанностей — восточные края нашей страны. Здесь весной 1945 года я начал служить в авиации. Здесь прожил одиннадцать лет. Сюда пришел нестреляным летчиком, а уехал в академию в Москву уже заместителем командира эскадрильи морских истребителей.

Смыслом жизни считал охрану рубежей нашей страны. Не раз в воздухе приходилось лицом к лицу встречаться с заокеанскими разведчиками. На Дальнем Востоке я встретил и девушку, которая стала моим другом и женой, матерью двух наших дочерей…

Почти вся земля покрыта облачностью. Лишь в редкие просветы проглядываются коричневые горы, зеленоватые массивы тайги и покрытые снегом равнины. Плывет перед глазами огромная географическая карта.

Поворачиваю голову влево: Алексей тоже смотрит в иллюминатор на Землю.

— Машина работает отлично,— слышим голос с командного пункта.— Координаты расчетные.

«Расчетные». Для космонавта это магическое слово. Ради него положено столько труда рабочих, ученых, ракетчиков. Когда на старте нам с Алексеем «передавали» ракету-носитель и корабль, один моложавый артиллерист сказал:

— Мы приложим все старание и умение, чтобы корабль успешно вышел на заданную орбиту…

Что ж, ракетчики выполнили свое слово.

Дальнейший успех полета и судьба всего задания в наших с Алексеем руках. Теперь все зависит от нашего старания и умения.

— Я двадцатый! Я двадцатый! — раздается спокойный, так хорошо знакомый нам голос Главного Конструктора.— Счастливого пути!

— Спасибо!

И тотчас же вспоминается предстартовое напутствие Главного. Это было у подножия ракеты.

«Дорогие мои,— сказал он.— Никаких рекордов! Науке нужен серьезный эксперимент. Если вдруг произойдут серьезные неожиданности, не стремитесь устанавливать рекорды, а принимайте трезвые, правильные решения».

Наука с нашей помощью проводила гигантский опыт, который должен позволить приступить к новому этапу покорения космоса.

В свое время теоретически было обосновано, что человек может плодотворно трудиться в кабине космического корабля, несмотря на непривычное для землянина состояние невесомости. Экспериментально это подтвердил полет Юрия Гагарина. Полеты советских и американских космонавтов дали космической науке много других важных данных. Космонавты научились действовать в одиночку и целыми экипажами, в скафандре и в обычном костюме. И тем не менее, прежде чем переходить к созданию орбитальных станций-лабораторий и планировать полеты к другим планетам, надо было «снять» еще множество вопросительных знаков, а это можно лишь с помощью новых опытов, новых полетов.

Около трех лет потребуется для полета и высадки на Марс. А знаете ли вы, что это значит? Вот расчет годовой потребности человека: 766,5 килограмма воды (семь большущих бочек), 313,9 килограмма кислорода и 296 килограммов различных органических веществ. Целый склад для одного космонавта! А горючее для полета?

Ясно, что такой склад прямо с Земли не поднимешь. Вполне возможно, что гигантские межпланетные корабли человек вынужден будет собирать в космосе, используя космические станции, где заранее будет заготовлено все необходимое, а сборка станций-лабораторий неизбежно потребует выхода космонавта в открытый космос. Безопасно ли это? Может ли человек работать, выйдя из космического корабля?

Конечно, и до нашего полета знали многое о том, что ждет такого смельчака. Спутники и автоматические станции позволили изучить условия внешней среды на различных высотах.

Теоретически представляли себе ученые и ощущение человека в состоянии невесомости в свободном пространстве. Но как будет все это на практике?